О проекте

Исследование поля фактуры поверхностей охватывает признаковые слова со значениями ‘скользкий’, ‘гладкий’, ‘ровный’, ‘шершавый’, ‘шероховатый’, ‘грубый’ и нек. др. Ядро выборки составляют уральские языки. С целью проверки типологической релевантности выводов, полученных на внутригенетическом материале, анализируются и данные ряда языков других семей. Результаты исследования демонстрируют важность оппозиции по типу восприятия поверхности (зрительный vs. тактильный). Вместе с тем языковая категоризация типов восприятия оказывается здесь весьма дробной: например, в «зрительной» зоне отмечается дополнительное противопоставление между артефактами и участками местности, а среди последних обособляются водные поверхности, дороги и местность без гор. Кроме того, результаты исследования подтверждают перспективность лексико-типологических исследований на материале языков одной семьи: в уральских языках поле фактуры поверхностей оказалось богато тонкими семантическими оппозициями и метафорами, а полученные типологические обобщения в целом справедливы и для языков других семей.

The research on the domain of surface texture embraces lexemes meaning ‘slippery’, ‘smooth’, ‘level’, ‘rough’, ‘coarse’ etc. The core of our sample is constituted by the Uralic languages, but several languages from some other families are also taken into account in order to check the typological validity of our intragenetic study. The results have shown that the main semantic opposition in this domain lies in the way a surface is perceived (either visually or by touch). However, the linguistic categorization of perception turn out to be far more elaborated: thus, the “visual” frames are subdivided into artifacts and land areas, and the latter ones include water surfaces, roads, and areas without mountains, which are not equal in the cross-linguistic encoding of their surface properties. This study also demonstrates that the intragenetic approach to lexical studies is quite fruitful: the domain of surface texture involves a good deal of fine-grained semantic oppositions and metaphors in Uralic, and the main typological conclusions based on the Uralic data are confirmed on a broader language sample.